"А разве мы не доказали в 12 году, что мы русские? — Такого примера не было от начала мира! — мы современники и вполне не понимаем великого пожара Москвы; мы не можем удивляться этому поступку; эта мысль, это чувство родилось вместе с русскими; мы должны гордиться, а оставить удивление потомкам и чужестранцам. Ура! господа! здоровье Пожара Московского!» - пишет Лермонтов в своей ранней, 1831 года, драме "Странный человек", однозначно ставя московский пожар в ряд значительнейших событий отечественной истории. Естественно, вместе с Бородинской битвой.
Лермонтов, создавший один и самых замечательных литературных памятников русской военной истории - "Бородино", принадлежит к поколению, выросшему уже после Наполеона, и война 1812 года была для него хоть и еще живой и яркой, но все-таки историей. Конечно, поэт не мог не знать об участии в ополчении собственного отца, о родственнике, взорвавшем по приказу Барклая де Толли мост на реке Колоче, о двух родных братьях своей бабушки, проявивших доблесть в Бородинском сражении.
И несмотря на торжественный патриотизм и духоподъемную гордость шедеврального "Бородина", в творчестве Лермонтова и Наполеон занимает особое, возвышенное, даже романтическое место.
Перу Лермонтова принадлежит целая Наполеониада, поэт симпатизирует Наполеону и обращается к нему в целом ряде стихотворений, возводя его в ранг таинственного героя, отвергнутого гения, поднявшегося над толпой и обреченного на одиночество. При этом Лермонтов прекрасно осознает, что победила Наполеона именно Россия и прямо говорит об этом в стихах
"Ты побеждён московскими стенами... Бежал!"
В балладе «Воздушный корабль» 1840 года Лермонтов называет Россию главным ударом по Наполеону:
"Но спят усачи-гренадеры — В равнине, где Эльба шумит, Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид".
В "Поле Бородина" мы читаем:
"Скорей небес потух нут очи, Чем в па мяти сынов полночи Изгладится оно".
Еще совсем юный Лермонтов в 1832 году отдает должное французу в стихотворении "Два Великана", где Россия -
"В шапке золота литого Старый русский великан".
А Франция - "Трёхнедельный удалец".
Как же в творчестве одного поэта уживается, казалось бы, столь противоречивая любовь к Наполеону и презрение к французской армии? Дело в том, что возвеличивание Наполеона связано прежде всего с преступной мракобесной властью Бурбонов, установившейся после его заточения, когда он предстает уже не кровожадным врагом, а борцом за свободы и, главное, остается символом революционной борьбы против монархической реакции. Поэтому Наполеон и оказывается излюбленным персонажем и Байрона, Гейне, и Пушкина, и - раньше других - Лермонтова.
В самом начале наполеоновского цикла поэт задается вопросами:
"Зачем он так за славою гонялся? Для чести счастье презирал? С невинными народами сражался?"
"Зачем шутил граждан спокойных кровью, Презрел и дружбой и любовью И пред творцом не трепетал?..".
Лермонтов сам отвечает на это, говоря, что Наполеон искал славы, но все-таки в конечном счете поставил себя над ней.
"Я презрю песнопенья громки; Я выше и похвал, и славы, и людей!..".
В элегической думе "Наполеон" Лермонтов воспевает трагичность судьбы великого человека и описывает внешность своего героя самым высоким стилем:
"О! Как в лице его ещё видны Следы забот и внутренней войны, И быстрый взор, дивящий слабый ум Хоть чужд страстей, всё полон прежних дум Сей взор как трепет в сердце проникал, И тайные желанья узнавал".
В "Эпитафии Наполеона" 1830 года Лермонтов оправдывает Наполеона и говорит о его величии:
"Да, тень твою никто не порицает, Муж рока! Ты с людьми, что над тобою рок. Кто знал тебя возвесть, лишь тот низвергнуть мог. Великое ж ничто не изменяет".
Каким образом почитание врага у Лермонтова может сочетаться с явным, жарким патриотизмом? Если отбросить лирическое настроение и параллели отверженного гения, то чем более велик лермонтовский Наполеон, тем значительнее подвиг России, победившей его.
"А разве мы не доказали в 12 году, что мы русские? — Такого примера не было от начала мира! — мы современники и вполне не понимаем великого пожара Москвы; мы не можем удивляться этому поступку; эта мысль, это чувство родилось вместе с русскими; мы должны гордиться, а оставить удивление потомкам и чужестранцам. Ура! господа! здоровье Пожара Московского!» - пишет Лермонтов в своей ранней, 1831 года, драме "Странный человек", однозначно ставя московский пожар в ряд значительнейших событий отечественной истории. Естественно, вместе с Бородинской битвой.
Лермонтов, создавший один и самых замечательных литературных памятников русской военной истории - "Бородино", принадлежит к поколению, выросшему уже после Наполеона, и война 1812 года была для него хоть и еще живой и яркой, но все-таки историей. Конечно, поэт не мог не знать об участии в ополчении собственного отца, о родственнике, взорвавшем по приказу Барклая де Толли мост на реке Колоче, о двух родных братьях своей бабушки, проявивших доблесть в Бородинском сражении.
И несмотря на торжественный патриотизм и духоподъемную гордость шедеврального "Бородина", в творчестве Лермонтова и Наполеон занимает особое, возвышенное, даже романтическое место.
Перу Лермонтова принадлежит целая Наполеониада, поэт симпатизирует Наполеону и обращается к нему в целом ряде стихотворений, возводя его в ранг таинственного героя, отвергнутого гения, поднявшегося над толпой и обреченного на одиночество. При этом Лермонтов прекрасно осознает, что победила Наполеона именно Россия и прямо говорит об этом в стихах
"Ты побеждён московскими стенами... Бежал!"
В балладе «Воздушный корабль» 1840 года Лермонтов называет Россию главным ударом по Наполеону:
"Но спят усачи-гренадеры — В равнине, где Эльба шумит, Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид".
В "Поле Бородина" мы читаем:
"Скорей небес потух нут очи, Чем в па мяти сынов полночи Изгладится оно".
Еще совсем юный Лермонтов в 1832 году отдает должное французу в стихотворении "Два Великана", где Россия -
"В шапке золота литого Старый русский великан".
А Франция - "Трёхнедельный удалец".
Как же в творчестве одного поэта уживается, казалось бы, столь противоречивая любовь к Наполеону и презрение к французской армии? Дело в том, что возвеличивание Наполеона связано прежде всего с преступной мракобесной властью Бурбонов, установившейся после его заточения, когда он предстает уже не кровожадным врагом, а борцом за свободы и, главное, остается символом революционной борьбы против монархической реакции. Поэтому Наполеон и оказывается излюбленным персонажем и Байрона, Гейне, и Пушкина, и - раньше других - Лермонтова.
В самом начале наполеоновского цикла поэт задается вопросами:
"Зачем он так за славою гонялся? Для чести счастье презирал? С невинными народами сражался?"
"Зачем шутил граждан спокойных кровью, Презрел и дружбой и любовью И пред творцом не трепетал?..".
Лермонтов сам отвечает на это, говоря, что Наполеон искал славы, но все-таки в конечном счете поставил себя над ней.
"Я презрю песнопенья громки; Я выше и похвал, и славы, и людей!..".
В элегической думе "Наполеон" Лермонтов воспевает трагичность судьбы великого человека и описывает внешность своего героя самым высоким стилем:
"О! Как в лице его ещё видны Следы забот и внутренней войны, И быстрый взор, дивящий слабый ум Хоть чужд страстей, всё полон прежних дум Сей взор как трепет в сердце проникал, И тайные желанья узнавал".
В "Эпитафии Наполеона" 1830 года Лермонтов оправдывает Наполеона и говорит о его величии:
"Да, тень твою никто не порицает, Муж рока! Ты с людьми, что над тобою рок. Кто знал тебя возвесть, лишь тот низвергнуть мог. Великое ж ничто не изменяет".
Каким образом почитание врага у Лермонтова может сочетаться с явным, жарким патриотизмом? Если отбросить лирическое настроение и параллели отверженного гения, то чем более велик лермонтовский Наполеон, тем значительнее подвиг России, победившей его.
That strategy is the acquisition of a value-priced company by a growth company. Using the growth company's higher-priced stock for the acquisition can produce outsized revenue and earnings growth. Even better is the use of cash, particularly in a growth period when financial aggressiveness is accepted and even positively viewed.he key public rationale behind this strategy is synergy - the 1+1=3 view. In many cases, synergy does occur and is valuable. However, in other cases, particularly as the strategy gains popularity, it doesn't. Joining two different organizations, workforces and cultures is a challenge. Simply putting two separate organizations together necessarily creates disruptions and conflicts that can undermine both operations.
In many cases, the content resembled that of the marketplaces found on the dark web, a group of hidden websites that are popular among hackers and accessed using specific anonymising software.“We have recently been witnessing a 100 per cent-plus rise in Telegram usage by cybercriminals,” said Tal Samra, cyber threat analyst at Cyberint.The rise in nefarious activity comes as users flocked to the encrypted chat app earlier this year after changes to the privacy policy of Facebook-owned rival WhatsApp prompted many to seek out alternatives.Парнасский пересмешник from vn
